Книга Сумасбродка для ректора. Часть 1  - Камелия Джейн

Каттиш щелкнул пальцами и исчез.

«Ничего себе! Он телепортацией обладает, что ли? Крутой дядька! Однозначно, суперский! Кто знает, если бы не внезапное притяжение, какие-то необъяснимые чувства и желания к Визарду, как бы я тогда смотрела на магистра Каттиша? Красивый, высокий, умный, опасный, мудрый. Про таких говорят: охренительный мужик!»

Я прижала ледяной амулет к груди и, закрыв глаза, попыталась призвать и ощутить своего спрута. Внутри ничего не отозвалось, никакого бурления или потаенного гудения я не услышала. Зато мне показалось, что то ли воет, то ли стонет, то ли плачет где-то за стеной внизу.

Я прислушалась — ничего. Снова попыталась призвать спрута — и снова монстр не откликнулся, но громче стал слышен печальный вой-стон где-то внизу. От этого звука начинали трястись поджилки, какая-то безысходная тоска охватывала душу, и хотелось метаться в отчаянии по комнате, бросаясь на стены, на мебель, в закрытые двери.

Глава 22

Ректор Визард

Каттиш увел Дарию, и меня захлестнуло чувство тревоги и глухой злобы. Я хотел быть рядом с девушкой во время испытания, и думал, что так оно и будет. Но Каттиш поступил так, как и должен был поступить — по всем правилам. И я мог сколько угодно на него злиться, метаться, как загнанный зверь в клетке, но это не меняло действительности: все «подозреваемые» проходят проверку по отдельности.

А ведь Дарии, если она ментально чиста, в чем я практически абсолютно уверен, предстояло еще и призвать свой тотем. И кто знает, что или кто ее там ждет? Учитывая ощущаемый мною уровень ее силы, она по всем признакам должна будет призвать монстра. Интересно, целительская ее сторона или некромантская вызовет чудовище?

«Ей итак пришлось натерпеться вчера, так еще сегодня такой сложный ритуал! А я ни о чем ее не предупредил! Думал не о том… но рядом с ней вообще трудно думать!»

Я ругал себя за самоуверенность и легкомыслие.

Профессор Дольч смиренно присел прямо на пол и впал в состояние мечтательной задумчивости. Я же не мог оставаться спокойным и неподвижным, и исходил свою треть каменного подземелья вдоль и поперек по нескольку десятков раз. Шаги я не считал, конечно, — незачем. Натыкался на невидимую преграду, разворачивался, доходил до стены, поворот, пересечение наискосок, потом вдоль стены, и так десятки вариантов.

Меня давило пространство магического поглотителя, что не добавляло хорошего настроения: без магии ощущаешь себя уязвимым и беспомощным, как ребенок. Только эмпатия и телепатия здесь могли действовать: эти способности не являются магическими. Я бы мог послушать эмоции и мысли Дольча, от нечего делать. Но желания вторгаться в личное пространство доктора наук не было.

«Его все равно будут проверять, пусть расслабится и думает, о чем ему приятно. Вон как блаженно улыбается, в транс вошел, наверно».

Меня волновала Дария: как она пройдет проверку на чистоту, как переживет появление монстра. Мне казалось, что мы с доктором ждем своей очереди уже вечность!

— Не терзайтесь так, мой друг! — вдруг я услышал из-за спины голос профессора и развернулся в его сторону. — Мисс Дария — не обыкновенная девушка, это я вам как специалист по иномирию говорю. Она и в своем мире успела проявить себя. Очень сильная, и сейчас я даже не о магии. Кого-то проблемы ломают, а ее только закаляют! Я уверен, с монстром она тоже справится!

— С монстром? — сделал я вид, что не понимаю.

— А вы разве сомневаетесь, что она призовет мощного демона-зверя? А я вот — ни на сотую долю процента! Мало того, мне кажется, ее демон будет посильнее вашего! На спор это, конечно, выносить не буду, куда мне с вами, молодыми, тягаться, но помяните мое слово: она и в этом вас сумеет удивить!

Я хотел что-то ответить Дольчу, но тут в центре каменного зала возник Каттиш. Я знал, что он обладает даром телепортации, но все равно, каждый раз эта неожиданность настораживала, напрягала. Ведь появиться он может и не перед нами, а где-то в темном углу, и слушать разговор. Ничего секретного или предосудительного мы с профессором не обсуждали, но стало как-то неуютно, от внутреннего дискомфорта я поежился.

— Так и есть, профессор, — будто не замечая наши с Дольчем вытянутые лица, заявил Каттиш. — Призвала монстра, и не какого-нибудь, должен сказать. Редкий. Давно я не слышал о таком. Трудно ей придется в приручении. Но об этом позже. А сейчас — ваша очередь, профессор, отправиться со мной. — Каттиш почтительно поклонился доктору наук, совершенно не обращая внимания на меня.

— А где мисс Дария? — я не мог не спросить, хотя магистр и показывал всем своим видом, что со мной он пока разговаривать не собирается.

— Терпение, ректор Визард. Мисс Дария отдыхает после ритуала. Я позволил ей остаться в более приятных условиях. Не думаю, что обессилевшей девушке стоит сидеть на каменном полу или стоять, пусть и под вашим присмотром. — Каттиш ухмыльнулся одними уголками губ, глаза оставались холодными, и повернулся к Дольчу. Крутанул кистью правой руки, и уже поднявшийся с пола профессор, немного прихрамывая, — видимо, отсидел ногу — поспешил за магистром.

— Не торопитесь, профессор. Мы все успеем. — Снисходительно заметил Каттиш, и не спеша направился к тайной двери. Грустно вздохнувший Дольч засеменил следом.

Я остался один. Но не успел подумать о том, что, может, тоже, как профессор, войти в транс и так переждать мучительно тянущееся время, как вдруг меня пронзила непонятная безысходность, гложущая тоска. Я прислушался к себе, не понимая, откуда такие эмоции. Чувства были не мои!

«Дария! Это ее ощущения! Что происходит?»

Я глубоко погрузился в долетающие до меня ее эмоции — настолько сильны! — и сжал голову от безумного желания биться о стену, выть и реветь, как раненный зверь, от смертельного отчаяния.

«Отцы демоны! Что с ней? Где ее оставили? С кем?»

— Каттиш! Магистр! Каттиш, демоны тебя забери! — Я орал, понимая, что меня не слышат, но желание помочь любимой девушке и невозможность этого заставляли сходить с ума!

«Любимой?!!»

Я вертел на языке непривычное слово, словно пытаясь распробовать его на вкус. Нежное, упругое, как мармелад, с терпким послевкусием, сладко-горьким пряным ароматом.

Удивление от неожиданной «случайности-оговорки» в мысленном определении Дарии даже отвлекло меня от тягостного мучительного состояния из-за чувствования ее эмоций. Хотя, кого я обманываю — меня ошеломило это внезапно пришедшее на ум слово — «любимая».

«Она точно свела меня с ума, если на второй день ее пребывания я уже ТАК думаю о ней! … И все-таки, что случилось? Что на нее так действует? Каттиш сказал, она в комфортных условиях, а в таких мелочах он врать не станет — зачем?»

Голову сдавливало, как тисками, скорбным унынием, предчувствием непоправимой беды, горестным сокрушением, болезненной хандрой. Чужеродные, неправильные, убивающие эмоции. Чем дольше я их испытывал на себе, тем яснее осознавал, что и Дарии они не характерны. Она — жизнерадостная, сильная духом, где-то взбалмошная. А тут — болотная тоска!